Выпала однажды зима лютая, холодная. Воробьи на лету замерзали, ребятишкам в школу запрещали ходить, транспорт городской частенько останавливался. К ночи мороз усиливается, жители с тревогой батареи отопления трогают — вдруг как полопаются и город без тепла останется? Стонет в них по ночам что-то, гул странный от них идет, но температуру держат — тепло в квартирах.

В котельной комиссия дежурит: следят, чтоб вовремя уголь подвозили, и все надежды у них на главного кочегара. Был он хмурым, высоким, неразговорчивым, за городским теплом вот уже пятый десяток лет следил. Сам эту котельную строил, сам в ней работал.

А жителям тревожно, просыпаются по ночам они и, оцепенев от страха, слушают, как визжит в трубах вода под бешенным давлением, клохочет, хрипит предсмертно... вдруг, как авария?

Спрашивает комиссия кочегара:

— Чем тебе помочь?

— Под локоть не лезьте, — грубо отвечает он, — да помощников больше присылайте, чтоб бесперебойно уголь в топки засыпать.

Народу к нему нагнали... да только не всякий такую дьявольскую работу выдержит: придут к нему утром, а у него два-три человека осталось.

— Что еще надо сделать, чтоб город без тепла не оказался? — спрашивает комиссия.

— Мешаться не надо, — осаживает их кочегар, — вы бы мне помощников хороших присылали, а то все ить разбегаются.

Тогда активистов по фабрикам и заводам набрали, и к нему.

Выдержал город морозы, теплее стало, поворот к весне наметился. Уехала комиссия с котельной, жители тревоги свои напрасные забыли, да только ждут в семьях активистов, да не дождутся.

Милиция забеспокоилась, куда люди пропали?

Берут главного кочегара на допрос:

— Не знаешь ли ты, куда помощники твои подевались?

— Знаю, — говорит он степенно, — Богу душу отдали, зато город спасли.

— Как это? — ничего не поняли следователи.

Усмехается кочегар:

— Один уголь так температуру не поднимет. И чтоб давление было, и трубы выдержали. Чувствуешь, что предел наступает, бросишь человечека в топку — вот тогда и давление в норме, и жар настоящий идет.

Засудили, конечно, кочегара, расстреляли, но побоялись жителям признаться, что все лютые морозы город на тепле человечьем продержался.