Приготовился один старик помирать, а вещей нажитых жалко ему. «Сыновья деньги мои снохам на побрякушки раздарят, моими серебрянными ложками есть начнут, из моих хрустальных рюмок вино красное пить будут», — думает он со злобой.

И так гадает он, и эдак — как бы барахло своё на тот свет забрать. Может, в узлы завязать, да в могилу опустить? Нет, умрет он, родня не послушается, и в одном костюмчике туда опустит... Может, гроб такой широкий сделать, чтоб самое ценное рядом с ним уместилось? Пошел такой гроб заказывать, а ему говорят: «Во-первых, мы заказы от умерших не принимаем, а только от родственников, и по справке; во-вторых, изделия по стандарту делаем, плюс-минус двадцать сантиметров».

Расстроился старик, заперся в своей комнате, родне не открывает, богатство свое кругом себя разложил, сидит, печалится. Неужто, всю жизнь горбатился, да так с пустыми руками и уйдет?

И слышит он, из какого не поймешь угла, шепоток:

— Помирай, дедушка, спокойно, будет по-твоему, никуда ты от добра своего не денешься.

Приподнялся он, хотел рассмотреть, кто же это ему такие слова хорошие сказал, да в ту же секунду и умер.

И мучается он теперь на том свете по-страшному: кто-то сложит надвое его рубль, сунет в карман, а боль ему такая, словно это его пополам перегнули; гладит сноха шторы его, а старик от ожогов криком исходит, а какая боль адская ему была, когда сын бокал случайно хрустальный разбил! И терпеть ему эти муки до тех пор, пока последняя из его вещей в прах не обратится.